Ноэл Кауард - Настоящая комедия [=Цветок смеющийся]

Гарри. Двух мнений тут быть не может. Более отвратительного утра в моей жизни еще не было.

Роланд (встает, нависает над Гарри). Если вы хотите жить в памяти других людей, хотите остаться известной личностью в глазах потомков, вы должны что-то менять, причем быстро. Нельзя терять ни мгновения.

Гарри. Потомки меня не волнуют. Какая мне разница, что будут думать обо мне люди после того, как я отойду в мир иной? Мой главный недостаток в другом. Я слишком тревожусь из-за того, что думают обо мне люди сейчас, пока я жив. Но больше я тревожиться не собираюсь. Я отказываюсь от своих прежних методов, а новые опробую на вас. Как правило, когда у несносных молодых новичков хватает наглости критиковать меня, я отношусь к этому легко, понимая, что подавляю их своими достижениями и репутацией, вот и не считаю себя вправе протыкать острыми предметами раздувшийся баллон их самомнения. Но на этот раз, мой высоколобый молодой друг, снисхождения не будет. Прежде всего, ваша пьеса — не пьеса, а бессмысленный набор сырых, псевдоинтеллектуальных фраз, короче, пустая болтовня. То, что вы написали, не имеет никакого отношения ни к театру, ни к жизни, ни к чему-то еще. И вас бы тут никогда не было, если бы я по глупости не взял телефонную трубку, потому что моя секретарь занималась чем-то другим. Но, раз уж вы здесь, вот что мне хочется вам сказать. Если вы хотите стать драматургом, вам нужно незамедлительно покинуть театр будущего и заняться своим настоящим. Попытайтесь устроиться на работу в театр, пусть и дворником, если они вас возьмут. Уясните на собственном опыте, какие пьесы доходят до сцены, а какие остаются пылиться на полке, какие можно сыграть, а какие — нет. Потом сядьте и напишите одну за другой как минимум двадцать пьес. И если двадцать первую поставят, считайте, что вы — счасливчик!

Роланд (потрясенный). Я понятия не имел, что увижу вас таким. Вы — чудо!

Гарри (вскидываю руки). Господи, за что?

Роланд. Мне очень жаль, если вы подумали, что я — несносный, но с другой стороны рад, потому что вы бы не разозлились, не будь я несносен, а если бы не разозлились, я бы так и не узнал, какой вы на самом деле.

Гарри. Вы совершенно не знаете, какой я на самом деле.

Роланд. Как раз знаю… теперь.

Гарри. Это не имеет никакого значения.

Роланд. Для меня имеет.

Гарри. Почему?

Роланд. Вас это действительно интересует?

Гарри. Да о чем вы говорите?

Роланд. Объяснить несколько затруднительно.

Гарри. Что затруднительно?

Роланд. Объяснить, какие я испытываю к вам чувства.

Гарри. Но…

Роланд. Нет, пожалуйста, дайте мне выговориться. Видите ли, из-за вас я давно уже сам не свой… просто одержим вами. В вашей последней постановке видел вас сорок семь раз, на одной неделе приходил театр каждый вечер, потому что жил в Лондоне, пытался сдать экзамен.

Гарри. Сдали?

Роланд. Нет, не сдал.

Гарри. Меня это не удивляет.

Роланд. Отец хочет, чтобы я стал адвокатом, вот и экзамен я сдавал на поступление в адвокатскую коллегию, но в последнее время я много времени уделял изучению психологии, потому что не мог обрести покой, и, наконец, мало-помалу я начал осознавать, что вы для меня что-то значите.

Гарри. Что именно?

Роланд. Не знаю… пока не знаю.

Гарри. Пока не знаю… как-то зловеще.

Роланд. Не смейтесь надо мной. Если кто-то смеется надо мной, меня начинает тошнить.

Гарри. Вы действительно очень необычный молодой человек.

Роланд. Сейчас я в порядке, прекрасно себя чувствую.

Гарри. Рад это слышать.

Роланд. Могу я приехать и повидаться с вами еще раз?

Гарри. Боюсь, я уезжаю в Африку.

Роланд. Вы примите меня, если я тоже поеду в Африку?

Гарри. Мне представляется, вам лучше остаться в Акфилде.

Роланд. Полагаю, вы думаете, что я — псих, но это не так. Просто на некоторые вещи я очень уж остро реагировал. Но сейчас я чувствую себя гораздо лучше, потому что, думаю, разобрался со своим отношением к вам.

Гарри. Это хорошо. А я вынужден попросить вас уйти, потому что жду своего менеджера, и нам необходимо обсудить кое-какие дела.

Роланд. Да, конечно. Я уже ухожу.

Гарри. Принести вам рукопись?

Роланд. Нет, нет… порвите ее. Вы совершенно правы, ее писала какая-то одна моя часть, теперь я это вижу. До свидания.

Гарри. Прощайте.

Роланд уходит. Гарри ждет, пока хлопнет входная дверь, потом подбегает к двери кабинета.

Гарри. Моника.

Моника (выходя из кабинета). Он ушел?

Гарри. Если этот молодой человек появится снова, избавься от него любой ценой. Он же вдрызг сумасшедший.

Моника. А что он такого сделал?

Гарри. Начал с оскорблений, а закончил тем, что у него со мной какие-то отношения.

Моника. Бедняжка, этот разговор, похоже, совершенно тебя вымотал. Выпей хереса.

Гарри. Вот первые добрые слова, которые я слышу за все утро.

Моника. Думаю, тебе нужно прилечь. (Наливает херес в два стакана. Раздается дверной звонок).

Гарри. Это Моррис. Сколько времени?

Моника. Без двадцати час. Вот… (она дает Гарри полный стакан). Я открою дверь.

Моника уходит в холл. Из двери для слуг появляется мисс Эриксон.

Гарри. Все в порядке, мисс Эриксон. Моника пошла открывать дверь.

Мисс Эриксон скрывается за дверью для слуг. Из холла доносятся голоса. Входят Моррис и Генри, за ними следует Моника. Генри, одетому с иголочки, лет сорок. Моррис чуть моложе, он высокий, симпатичный, на висках пробивается седина.

Генри. На лестнице сидит какой-то странный молодой человек.

Гарри. Что делает?

Генри. Плачет.

Моррис. Чем ты так его достал, Гарри?

Гарри. Я его не доставал. Просто высказал все, что думал о его пьесе.

Генри. Приятно видеть, что ты по-прежнему в форме.

Моника. Налить тебе хереса, Моррис?

Моррис. Не откажусь. (Моника наливает ему стакан).

Моника. Генри?

Генри. Херес тот же, что и всегда?

Моника. Конечно.

Генри. Тогда не надо.

Гарри. А что с ним такое?

Генри. Ничего, просто херес не из лучших.

Гарри. Не следовало тебе вступать в «Атенеум-клаб»[3].

Генри. Это еще почему?

Гарри. У тебя прибавилось самомнения.

Генри. Просто раньше его не хватало. Я всегда боялся вступить в этот клуб.

Моррис. Насчет хереса Генри прав. Вино отвратительное.

Гарри. Если кто-нибудь пожалуется на что-то еще, я сойду с ума. В это утро здесь просто стена плача.

Моррис. Лиз вернулась.

Гарри. Я крайне признателен тебе, Моррис, за столь важную информацию. Пожалуй, мне пора связаться с ней.

Моррис. Моника, что это с ним сегодня? Он просто бросается на людей.

Моника. Лиз провела с ним воспитательную беседу, потом я сказала ему, что переигрывает, так что ему действительно от нас досталось, а окончательно его добил этот чокнутый молодой человек.

Моррис. Не стоит огорчаться, Гарри. Бог на небе, в мире все путем, а у меня для тебя первоклассная плохая новость.

Гарри. Какая же?

Моррис. Нора Фенуик не сможет поехать в Африку.

Гарри. Почему? Что с ней?

Моррис. Она сломала ногу.

Гарри (раздраженно). Это же черт знает что!

Моррис. В принципе, не так это и важно.

Гарри. Естественно, не важно. Пустяк, да и только! Только мне по пути в Африку придется репетировать с новой женщиной шесть главных ролей. И как эта идиотка умудрилась сломать ногу?

Моррис. Упала на вокзале Виктория.

Гарри. Каким только ветром ее занесло на вокзал! Кем мы можем ее заменить?

Генри. Моррис хочет пригласить Берил Уиллард, но я не думаю, что это правильный выбор.

Гарри (в голосе слышится грозный рык). Так ты хочешь пригласить Берил Уиллард, да?

Моррис. Почему нет? Очень хорошая актриса.

Гарри (с нарочитым спокойствием). Она уже сорок лет очень хорошая актриса. А помимо актерского мастерства все эти сорок лет она держит пальму первенства по части феноменального, эпохального, поразительного, несравненного занудства.